Глава 3: Конструктно-оперантная организация мышления в контексте мыследеятельности.
В своём вопрошании мышления мы выводим на поверхность и даём явиться новой его существенности, которая по-новому свяжет мыслимое и немыслимое в мысли. Для своего осуществления оно будет использовать описание в виде конструирования и оперирования, которое послужит формированию представленности мыслимого как голой наличности потребляемого.
Одним из возможных путей проявления этой новой существенности мышления, на мой взгляд, может послужить его конструктно-оперантная организация в рамках мыследеятельности. Об этой организации и пойдёт речь в этой главе.
Параграф 1: О термине “мыследеятельность”.
Сам термин мыследеятельность был предложен Г.П.Щедровицким, развивавшим системодеятельностный подход в рамках советской методологической школы. Пользуясь марксовским пониманием деятельности как надиндивидуальной, исходной, универсальной целостности, “значительно более широкой чем сами люди”. Щедровицкий говорит, что “не отдельные индивиды тогда создают и производят деятельность, а наоборот: она сама захватывает их и заставляет вести себя определённым образом” [44,241]. Продолжая эту линию Маркса, Щедровицкий понимает деятельность системно, и здесь он противопоставляет её процессу как движению от одного состояния к другому. Деятельность же, по мнению Щедровицкого, - это одновременное изменение многих параметров, характеризующих эту деятельность как систему взаимосвязанных элементов. Согласно такому рассмотрению, деятельность оказывается неким конгломератом структур, связанных между собой. Щедровицкий использует термин полиструктура. “Деятельность состоит как бы из многих наложенных друг на друга структур, а каждая из них, в свою очередь, состоит из многих частных структур, находящихся в иерархических отношениях друг с другом.” [44,242] В этих различных системах и подсистемах деятельности протекают особые, характерные именно для них, процессы, характеризующиеся определёнными законами и правилами. Щедровицкий выделяет различные типы деятельности. Характерным при переходе от одного типа деятельности к другому является смена “рамки” (специфический термин Московского методологического кружка). Несмотря на это, все типы деятельности характеризуются определённым набором элементов, которые Щедровицкий называет “эпистемологическими единицами”. Сюда входят: факты, средства выражения, методические предписания, онтологические схемы, модели объекта, знания, проблемы, задачи.
Исходя из этого, Щедровицкий предлагает свой “деятельностный” подход к пониманию познания. В нём внимание к средствам и условиям деятельности превалирует над обращённостью на объективное содержание знаний. В соответствиии с этим Щедровицкий приходит к пониманию мышления как деятельности. Мышление можно рассматривать в двух различных аспектах. Во первых, как образ определённых объектов, как фиксированное знание. Во-вторых, как деятельность, посредством которй этот образ формируется, а затем используется. В работе “О возможных путях исследования мышления как деятельности” [46] Щедровицкий предлагает проект исследования второго аспекта, а именно мышления как деятельности. Процесс такого исследования разделён на два этапа. Первый - аналитическое исследование структуры мыследеятельности и её элементов. Второй - сборка или моделирование “нормальной” мыслительной деятельности, используя найденные элементы в их взаимосвязи.
Говоря подробно об этих элементарных структурах мыследеятельности, Щедровицкий называет их “операциями мышления”. Операции, по его мнению, образуют некий конечный перечень, на основе которого можно создать “алфавит операций”. Операции, в свою очередь, складываются из двух принципиально различных частей - действий “сопоставления” и “отнесения”. Их уже, в отличие от операций, нельзя рассматривать как переход от одной формы знания к другой. Эту же линию в исследовании мышления Щедровицкий продолжает в ряде своих последующих работ, посвящённых построению так называемой “содержательно-генетической” логики как прочного фундамента теории деятельности.
По мнению Щедровицкого [44,36], традиционной логике в качестве её методологической предпосылки присущ принцип параллелизма между формой и содержанием знания. В основе этого принципа лежат два постулата. Первое: каждому элементу знаковой формы языковых выражений соответствует строго определённый субстанциальный элемент содержания. И второе: способ связи элементов содержания в точности соответствует способу связи элементов знаковой формы. А раз так, то достаточно было рассмотреть только одну плоскость (формальную), чтобы составить представление о целом. “ Естественным итогом разработки логики в этом направлении явилась формула: логика исследует не сруктуру и процессы мышления, а правила формального выведения. Логика - не наука о мышлении, синтаксис (и семантика) языка.”[44,37] Реальные процессы мышления зависят от содержания и могут быть исследовани эмпирически. Но в таком случае как избегнуть упрёков в психологизме и субъективизме тех, кто считал, что логика должна быть неэмпирической наукой. Предвосхищая такие возможные упрёки, Щедровицкий предлагает новую схему связи знаковой формы мышления с его содержанием (схема 1) и выделяет левую вертикальную связь как особый предмет исследования и называет эту связь “языковым мышлением”. Такое понимание указанного выше соотношения направляет процеесс выделения и реконструкции предмета логики при исследовании эмпирически заданных текстов рассуждений. Содержательная логика как наука о мышлении ставит перед собой задачу выявления путей развития мышления, построение некоторой иерархии исторически упорядоченных форм мышления. Таким образом, содержательная логика должна носить генетический характер [44,38].Так Щедровицкий приходит к выводу о том, что “знаковая форма не может быть самостоятельным предметом научного исследования”; и следующее: “принцип независимости строения знаковой формы мыслей и правил оперирования с ними от содержания этих мыслей, очевидно, ложен.” [44,34].
Поэтому начиная с 1962 года, шли неперывные попытки решить эту проблему и найти схемы, конфигурирующие представления о мышлении и знаниях с представлениями о деятельности. Результатом этих поисков стала окончательно сформулированная в 1980 году основная схема мыследеятельности (схема 2), где 1 - пояс мышления, 2 - пояс мысли-коммуникации, 3 - пояс мыследействия. Пояс мышления имеет свои правила образования, преобразования единиц в выражения и законы. К нему относятся логические правила образования и преобразования знаковых форм рассуждений, все математически оперативные системы, все формальные и формализованные фрагменты научных теорий, все научно-предметные “законы” и “закономерности”, все схемы идеальных объектов, детерминирующих процесс мышления, все онтологические схемы и картины, все категории, алгоритмы и другие формы операционализации процессов мышления [44,289].
Параграф 2: К конструктно-оперантной организации мышления.
Беря за основу понимание мыследеятельности, предложенное Щедровицким, я предлагаю свой способ организации мышления. Такую организацию мышления в контексте мыследеятельности я называю конструктно-оперантной. Характернейшей чертой такой организации мышления является доминирование визуальной компоненты, что собственно и следует стремлению к наглядной представимости, характерной для постава.
Дело в том, что деятельность понимается Щедровицким исходя из производства. Следовательно, мыследеятельность для него - это система по производству и упорядочению знаний, которое также понимается в контексте производства. И не удивительно, что в конечном итоге он решает проблему связи мышления с деятельностью через социализацию и коллективизацию, что с одной стороны ставит под сомнение существование полноценной индивидуальной мыследеятельности, а с другой стороны, делает границы мыследеятельности расплывчатыми, возводя её в ранг тотальности.
Я предлагаю свою трактовку мышления в контексте мыследеятельности, основанную на конструктно-оперантной её организации. При этом я отдаю себе отчёт в том, что моя трактовка вполне может бытть помещена в ощую схему мыследеятельности Щедровицкого как более разработанную. Но с другой стороны, я открыто говорю о предпосылках этой схемы мышления-производства, предпосылках как несущих в себе новые возможности, в новых условиях просто необходимые, так и полагающие предел этим возможностям; и открыто говорю, что границы мыследеятельности полагаются через понимание мышления как производства, в которое включён (поставлен в качестве “позиционера”) отдельный человек с его индивидуальным мышлением.
Тотальность мыследеятельности свидетельствует об эпохе триумфа опредмеченности в мышлении. Мышление становится наглядно-представимым, через это я и строю своё описание конструктно-оперантной его организации. Но обо всём по порядку.
Не секрет, что мышление в процессе своей работы рисует нам некоторую картину. Причем это никакое не иносказание или метафора. Действительно, любой мыслительный опыт так или иначе связан с визуальными образами, которые как бы иллюстрируют этот опыт. Это обстоятельство я и называю визуальной компонентой мышления. Так вот, эта визуальная компонента реализуется в построении некоторой картины, иллюстрирующей определенный мыслительный опыт. Все было бы просто, если бы все было именно так. Есть образы, сопровождающие мысли, есть образы, иллюстрирующие переживания, есть образы, возникающие у нас во время прослушивания музыки и тому подобное. На самом деле это только истоки или подступы того сложнейшего процесса и тех богатейших по составу и функциям структур, которые все вместе и составляют наш внутренний опыт, в котором мышление отнюдь не является каким-то привилегированным процессом среди прочих.
В отличие от классических форм соотношения визуального с мыслимым, визуализация только подготавливает пути к оперированию с наглядно представленным мышлением. Она не пассивна, а наоборот, готовит пути к активности особого рода - к конструктно-оперантной работе.
Работу о наглядном мышлении характеризует установление обратной связи между образом и мыслительным опытом. В случае наглядного мышления эта связь работает в обе стороны. То есть при изменении мыслительного опыта меняется его картина, но и изменение картины влечет за собой перемены в мыслительном опыте. И здесь открывается новая возможность, возможность чисто визуальной работы, результаты которой повлекут за собой появление нового мыслительного опыта. Таким образом, во многом облегчается задача мыслительной работы. Но в то же время больший упор делается на конструктивные возможности мышления. Втом-то и заключается преимущество нового подхода к мышлению, что конструктивные возможности, а главное возможности визуального конструирования человека техногенной эпохи значительно выше, чем в классике ( это связано с разрастающимся влиянием компьютерной техники и других экранных технологий на мышление), и поэтому мышление нового типа, а точнее будет сказать, навая его организация, добьется несравненно больших успехов там, где дело касается конструирования.
Уже сейчас (во многом благодаря компьютеризации) взращивается поколение, для которого наглядная мысль будет нормой. Её приход есть приход постава в мышление. В эпоху постава ненаглядное мышление потеряет статус мышления вообще. И попытка отмахнуться от наглядного мышления, обвинив его (и его носителей), например, в психологизме, не ухватывает сути этого поворота. Попытка "отделить мышление от созерцания" для них, которые не будут понимать того, что они не видят мыслью, будет абсурдом и попыткой разделить неразделимое. Конкретизирую сказанное в тезисе. Поставленность постава в мышлении есть наглядность последнего. Но чтобы дать этому утверждению быть, недостаточно просто произнести его. Его нужно постоянно оберегать (пока еще это необходимо) от неправильных трактовок. В частности, про наглядное мышление нельзя сказать, что оно "мыслит образами" и тому подобное - это лишь дань метафизике. Появление такого мышления как проблемы требует коренного перелома в том, что мы привыкли "понимать под мышлением" и узнавать как мышление. В эпоху господства постава только такое мышление будет способно овладеть (через конструирование) любым предметом как предстоящим (состоящим-в-наличии) и готовым к употреблению. А это значит, что только оно будет в эпоху постава осуществимым.
Это, а также несвоевременность разговора о наглядном мышлении, заставляет меня отнестись к этому серьезно. Каково же это "мышление будущего"? Напомню, что до сих пор мы находимся в области, определяемой модусом <какой>. Мы пока еще на перепутьи.
Вопрос о сущности наглядного мышления, по-видимому, выходит за рамки теперешних моих возможностей, и поэтому я сделаю попытку другого рода и предложу здесь несколько описаний, относящихся к наглядному мышлению. Дело в том, что в своих ранних заметках я использовал термин экранное мышление или мышление-экран, хотя, возможно, что это лишь один из видов наглядного мышления техногенной эпохи. (“Техногенная” здесь означает порождённая техникой, причем под техникой здесь не подразумевается нечто техническое, а именно сущность современной техники, господствующая в виде постава.) Ко времени написания этой работы я отошёл и от определения "нового" мышления как экранного.
С помощью визуализации мы делаем мыслительный опыт наглядным, а затем оперируем с ним как с наглядным. Такая мыслительная работа в силу доминанты конструирования наиболее приемлема в эпоху планетарной техники и господства постава. То есть это не новое мышление, как было заявлено в начале, а новая его работа и работа с ним, широко использующая его визуальную компоненту. Мы делаем мышление наглядно настоящим. Постав диктует нам свои условия. Так нам будет легче с ним работать. Одним словом, мышление выводится поставом в присутствие через визуализацию и через нее же присутствует в качестве готового к употреблению-оперированию. Какова же эта конструктно-оперантная организация мышления? Все, что нам нужно знать для этого сейчас, это картина, конструкты и операнты. Как было сказано ранее, визуализируя какой-либо мыслительный опыт мы получаем некоторую картину. Работа с картиной возможна, если мы разложим эту картину на элементы и исследуем способы сочетания этих элементов. Конструкты - это способы обращения с элементами картины или возможной картины. А операнты - это способы обращения с самими конструктами и с картиной вцелом. Таков предварительный эскиз. Он достаточно туманен, но я в дальнейшем прояснить как именно осуществляется предлагаемая мной работа.
Конструкты. Конструкты есть способы обращения с элементами схемы. Определенные преобразования относятся к определенным конструктам. К ним принадлежат не только стандартные наборы в виде точек, линий, лучей, плоскостей и образованных из них фигур, в том числе треугольников, пирамид, сфер и прочего, но и некоторые другие, тоже принадлежащие к сфере геометрии. Геометрия как землемерение (греч.), а в нашем варианте как структурирование присутствия. И неудивительно, что в конструктивной практике эти области совпадают.
Операнты. Ранее я уже обмолвился о том, что операнты - это способы обращения с конструктами. Операнты как, впрочем, и конструкты, имеют градацию по уровням сложности. Но если сложность конструкта определяется количеством его элементов (более простейших конструктов), а так же тем, во скольких измерениях он представлен; то сложность оперантов, определяется согласно их принадлежности к различным классам. Так, например, имеется класс оперантов движения по вещам движения: прямое пробегание по элементам, растаскивание на элементы, вращение, перевертывание, выворачивание на изнанку, слияние конструктов и прочее, например, уменьшение, увеличение, вытягивание. Другой класс оперантов отношения: положительное, отрицательное, нейтральное, отношение как к целому, отношение как к составному. Операнты проецирования (одного конструкта на другой), операнты различных планов, операнты перспективы, операнты цвета. Операнты измерений (вытягивание плоскостного конструкта в объем), операнты замены (заменить у куба каждую из вершин сферой определенного радиуса). Особо хочется отметить то, что приводимые здесь описания и определения - это не какие-то исчерпывающие классификации, а лишь направления возможной классификации.
Задача построения соответствующей той или иной теории модели - это задача несущественная для конструктно-оператной работы, ибо она имеет дело только с различного рода описаниями. Значение содержания как такового утрачивается при такой работе, ибо содержание той или иной схемы или модели есть её расшифровка, то есть опять же относится к сфере описания. Таким образом, возможно изменять наше понимание теорий путем перестраивания одних моделей в другие, и не меняя при этом расшифровки самой схемы, получать совершенно различные описания.
Косвенной задачей конструктно-оперантной работы будет новая унификация знаний и приведение к общему знаменателю различных с виду (по содержанию, предметной области и прочее) знаний через непользование (и отслеживание уже использованных) конструктов и оперантов. Таким образом здесь мы имеем дополнительный, а возможно и наилучший в новых условиях способ упорядочивания знаний и способов его получения. Изменяя конфигурацию фигур, образующих схему, а затем подвергая новую схему расшифровке, мы будем получать новую теорию и новое знание.
Исходя из этого можно сказать, что нет никакого параллелизма, о котором размышлял Щедровицкий. Дуализм формы и содержания знания, где знание понимается как соответствие объекту, есть дань метафизике. Оно уничтожается в тотальной опредмеченности, где конфликт между мыслимым и немыслимым переносится в сферу наглядности и редуцируется до соотношения элементов картины.
Визуализация, как и любая техника, тотальна. А это значит, что всё, что угодно может быть представлено в виде наглядно предстоящей картины. В этом преимущество конструктно-оперантной организации мышления, но в то же время и ее ограниченность. Образно говоря, тотальная опредмеченность заслоняет от нас тайну и лишает нас ее.
“Наглядное мышление” преследует иные цели, нежели классическое. Конструктно-оператная его организация служит, с одной стороны, пониманию как овладению и господству над предметом, а с другой стороны - построению любых новых описаний как производству теорий. Мы можем сколько угодно спорить об адекватности этих целей самому познанию как таковому, но уже для многих из нас (которые вероятно уже являются носителями нового мышления) является догмой то, что нечто может быть понято, только если оно наглядно представлено. Не мы придумали эти правила игры и не нам их отменять. Мы можем только принять их или же не принимать, оставаясь по-прежнему неадекватными будущему.
Я все же полагаю, что конкретика конструктно-оперантной работы ждет своего изложения в специальной работе, дабы не перегружать диплом деталями. В дипломе я только хотел показать место этой работы с мышлением в общей структуре, обрисованную в первой и второй частях положения дел и указать некоторые ее особенности, в связи с этим ей присущие.