Гендерная политика

Поле гендерных стратегий осуществляется как суперпозиция властных устремлений личностей, исповедующих дух гегемонии. Возникает иллюзия, что полоролевая стратификация общества определяется направлением и контролем над поведением. С возникновением киберпространства подобные действия оказываются втянутыми во взаимотношения иного порядка, чем обычные позиции. В связи с этим возникают новые формы властных игр, таких как неоакадемизм или киберфеминизм. Сравнение этих двух явлений современной постсоветской действительности показывает, что с одной стороны - влечение “мужчин” к “чистоте” форм реализации гендерных установок ; с другой - поиск “женщинами” новых пространств для реализации открывающихся возможностей гендерной идентификации. Сериация и вариативность гендерных предпочтений сводится к субституции свой-чужой (своя-чужая) : территория, этос, этнос, социальная функция, культура и пр. т.п. Нам представляется, что указанная оппозиция более архаична и, следовательно, более глубока, чем схемы : мужчина- женщина, Я-Другой (Другая), субъект-объект и т.д. Именно на введённом нами противопоставлении открывается коммуникативное измерение и проект создания новой гендерной игры дигитального типа.

Беременное тело.

Единство субъекта в этом процессе обеспечивается распределённостью мест (тело в теле). Возможно ли в этом случае говорить об оппозиции “своё\чужое”? На первый взгляд кажется, что структура “тело в теле” бинарна, но нельзя не заметить легкого недоумения при таком прочтении. (Дитя - моё, своё, наше.) Оно порождено мною, зарождается во мне, но мною не присваивается, а отдаётся во вне другим в том числе и мне как другой. Не принадлежит мне как личность, как культургеном, а развивается самостоятельно. Игра речевых фигур, строящихся на предпочтении, вызывает “осторожный” дискурс (письмо, сторонящееся означивания) Говорить о детском теле, находящимся в теле матери, - это значит избегать жёских бинарных коннатаций. Тело-в-теле - это семантический парадокс, в то время как физиологически это сериация рядовых перцептивных процедур . Физиологическое присвоение строится на сюжетной маргинальности любого контингентного предпочтения. И выведение его в дискурс затруднено гендерными установками с их дихотомизированной структурой.

Шизоанализ и “левая рука тьмы” : народный афоризм в киберфеминистском контексте ( тело без органа, дисциплинарное тело, тело экстатическое, тело растраты).

Если проследить русские народные представления о теле мышления, то мы никогда не преодолеем границы пищеварительной семантики. (Вспомним хотя бы “котелок варит”, “каша в голове”.) Высказывая предсознательное сомнение рядового носителя русского языка в оптических аллюзиях, крайне продуктивных на западе : ”умозрение”, “мировоззрение”, “созерцание”. Устоявшиеся формы нашего народного фольклора не только “отелеснивают” мышление, но и помещают его на какую-то глубокую подповерхность тела как территоризированного образования, таким образом преодолевается плоскостная развёртка, закреплённая в философствовании евр[оп]ейского типа.

Гендерная революция в постсоветском имитативном космосе (“Рассыпанное” тело)

Известно, что при глубокой заморозке к-л. морфологического образования, будь то физического, психического или ментального тела, любая оппозиционарность превозмогается, т.к. каждое касание, в данном случае, чрезмерно . Возрастание хаотических элементов сопровождается дефолт- жестом в направлении всякой возможности упорядочивания. Устранение температурного фактора поможет нам рессмотреть как тело, определённое дефолт-жестом, не только замороженное тело, но и конвульсивное, эпилептическое, спазматическое, экстатическое тело; как определённые силами сковывания. Отгремев, прокатилась волна интереса - неподдельного, философского - к проблемам телесности. Вслед за ней выплеснулись, обнажив мощные имитативные течения, мозаичные инверсии светлых источников французской ....

Вперёд, к мрачным вершинам неоакадемизма ! (Манифест)

Устав от пертурбаций модерна и десубъективизирующего пафоса постмодерна, человечество обращается к простым формам межличностного общения, которые есть “спокойный, доброжелательный красивый жест от человека к человеку” . Игра коннатаций, строящихся на предпочтении, подчёркивает недостатки фрагментированного дискурса. Представленный как суперпозиция властных устремлений, он будет уличён в некоем фатальном упущении со стороны личностей, исповедующих дух гегемонии genderpolitic. И здесь сфера возможной интерпретации сужается до минимума или, напротив, расширяется до неузнаваемости, образуя принципиально неустранимое пространство, располагающее неограниченными возможностями для гендерной идентификации. Физиологическое присвоение, задающее правила новой гендерной игры дигитального типа, выступает в предлагаемом фрагментированном дискурсе в качестве поля для текстуальных экспозиций. Определённые маргинальностью современной философской ситуации они мнят себя источниками агональных отношений между инстанциями речемыслительной организованности. В их дихотомизированной структуе обнаруживаются противоречия установок и их реализации участниками языковой игры, что немаловажно для продления разворачивающейся дискуссии: “Как возможно женское в небинарной системе? “.