Фигура Барта занимает печатное место в умах современных по-читателей текстов франкографически ориентированной интеллектуальной литературы. И вот - неожиданно - хотя и вполне своевременно, этот очередной подарок от Ad Marginem.
Сам текст "Фрагментов", если говорить о нем без околичностей и рассматривать не как жизненное описание личного опыта автора, но как стройную a celle qui, en meme temps que cet ouvrege, m`a fait revivre tant de "figures" barthesiennes, pour le meilleur et pour le pire тем менее дистрибутивности, чем более подверженности эпическим мановениям le meilleur.
Хотелось бы особо отметить замечательную дизайнерскую работу Андрея Бондаренко, действительно сумевшего уловить токи столь необычной книги и придать ей соответствующий внешний "лоск", который бы, удерживая на высоте свою иллюстративно-рекламную функцию, не пропитывал бы нежными ароматами фимиама собственно текст. Достаточно сказать, что образ unisex, помещенный на форзаце, метко схватывает бартовское нежелание укладывать приоритеты в праве на любовный дискурс в оп-позиционную формулу он\она (кивок в сторону погрешностей перевода необходим здесь лишь, чтобы на мгновение сравнить нейтральной французское amoureux и, - в силу флексивности отечественного языка, - подчеркнуто маскулинного - "влюбленный"). 1
Весьма огорчает то обстоятельство, что книга не снабжена указанием на то, какое именно издание "Fragments.." положено в основу настоящего перевода на русский. Учитывая, что с момента своего выхода в свет в 1977, она пользовалась большим успехом и неоднократно переиздавалась с небольшими изменениями, подобная ссылка, на наш взгляд, лишь укрепила бы мосты цивилизованного культурного сотрудничества между читающими не двух великих языках.
И еще. Композиционно, предисловие переводчика следовало бы, пожалуй, поместить после самого текста "Фрагментов", коль скоро сам этот текст (рус.) написан той же рукой, что и предисловие, а значит - по большому счету - не нуждается в предисловиях, 2 но вполне может быть дополнен комментариями, приложениями, замечаниями, пояснениями, продолжениями и дискуссиями.
СНОСКИ
1
Смягчить эту досадную оплошность
можно было бы, придав этому слову в
русскоязычном варианте оттенок
терминологического штампа, a la
бесполое "служащий N-ского
учереждения" или "заслуженный
учитель". Однако, такой выход,
требовал бы во-первых, значительной
правки авторского стиля, что само
по себе недопустимо, и во-вторых,
придал бы ненужную здесь (во
"фрагментах речи влюбленного")
циркулярно-инструктивную
тональность.
По духу
более точное и\но менее поэтичное
"Фрагменты любовной
речи", как и вариант,
предложенный Лапицким, сберегает
момент речи (discours), что значимо для
контекстуального фона, но, и
удаляет из текста спорные
окончания, и в большей мере
акцентирует внимание на
сверхсовременной теме письма,
письма вне обмена (Барт: "Знать,
что для другого не пишут… - это и
есть начало письма" (с.259). Фигура
писать. Невыразимая любовь.), стирая
натуралистический апломб ее
маскулинного генетива.
2
Так как в этом случае текст
"Фрагментов" может
"читаться" как послесловие к
предисловию, что сводит на нет сам
труд переводчика, поскольку
оставляет на месте собственно
"фрагментов" - зияющую лакуну
несказуемого.
Двуязычный
автор, ссужая право на
вступительное слово к своему
произведению моноязыкому, попадает
тем самым под патронаж к
последнему. В этом случае
переводчик играет архаическую роль
Матери, несущей в своем чреве то, о
чем гласит патерналистский дискурс
вводного слова.
Письмо без адреса
Происхождение крабов и
простейших клеточных
Впечатления от
"Хоры"
Отнесения к "Моде как
письму-татуировке"
Авторитет автора в
авторитарном режиме
Письмо без правил :
хирургия микросмещений